На сибирском просторе

На сибирском просторе

90-летию образования Купинского района

В. П. Вощинин написал книгу «На сибирском просторе», которая представляет собой литературную обработку его дневниковых записей о поездке по переселенческим районам Западной Сибири в 1910-1911 годах. Он был чиновником департамента земледелия и землеустройства при министерстве внутренних дел, направленным в Сибирь для ознакомления на месте с результатами столыпинской аграрной реформы. Его воспоминания являются ценнейшим источником по истории Купинской волости, так как содержат сведения о социально-экономическом развитии, об успешном обустройстве переселенцев на новом месте, о формировании особого переселенческого характера. В. П. Вощинин также оставил много ценных сведений о жителях Купина, в том числе о первом священнике Евгении Крылове. Книгу «На сибирском просторе» можно прочитать в ГПНТБ, в Новосибирске.

Территория отделенческой больницы 1912 года постройки

«Оказывается, что уже с мая 1911 года, между Татарском и селом Купино, на расстоянии 165 верст, по направлении к Славгороду, местной переселенческой организацией открыто еженедельное правильное товарно-пассажирское сообщение автомобилем, для всех желающих, при стоимости переселенческого билета втрое дешевле обычного».

К вечеру - конец автомобильного пробега - двадцатилетнее Купино, развившееся необычайно за последние годы. Получив огромный надел в 12 с лишним тысяч десятин земли, местное сельское общество доприняло многих переселенцев, и теперь по настоянию последних, создавших едва ли не большинство на сельском сходе, заканчивает своё внутринадельное размежевание - явление повсеместное и характерное крайне. Сначала переселенцы мирятся с отводимыми им основным обществом наделами, большей частью неважного качества, но по мере усиления нового элемента в селениях, последний поднимает свой голос и протестует против захватного старожильческого порядка. В результате бесконечных споров и дрязг - ходатайство о ссуде из казны. Переселенческое управление обычно разрешает её выдачу в размере половины той суммы, которую общество обязывается уплатить землемерам. Повсюду работают частные землемерные компании, контролируемые переселенческими чинами и конкурирующие друг с другом, благодаря чему цены на землемерные работы здесь сильно понижены (до 27 коп. с десятины). Самый раздел в Купине кончен, по одному отрубу пахотному и одному солонцовому на домохозяина, при 15-десятиной душевой норме, но и теперь, конечно, много недовольных, особенно из таких, кто раньше пахал где угодно. Без этого, конечно, не обойтись.

В Купино же, как волостном центре, отделение переселенческого склада сельскохозяйственных машин и орудий. Это первый ведомственный склад, который мне пришлось посетить, вообще же взор всякого нового человека, проезжающего по западносибирским деревням совсем недавнего заселения, поражает то, что почти в каждом из них имеется частный сельскохозяйственный склад, а то и несколько, производящих недурные операции в среде окрестных жителей и взаимно перебивающих покупателей. Понятно, при этих условиях, что от переселенческого, т. е. казённого склада, следовало ожидать образцовости, но, к сожалению, полученное впечатление лишь отчасти оправдывало эти ожидания.

Конечно, по обширности площади, по множеству всяких орудий, количеству запасных частей и общему распорядку на складе, ведомственное предприятие стоит намного выше других, обладая для того и огромными средствами. Нужных же в данный момент машин не оказывается... Пока пойдёт от¬ношение в Омск, пока оттуда сделают распоряжение о соответствующей высылке - протекают недели, требования изменяются, спроса уже нет, а за это время частный склад обернётся опередить переселенческий в предложении. Образчик такой неурядицы – именно Купинский склад. Он полон, прежде всего, кустарными молотилками - тяжёлыми, неудобными и крайне дорогими. Их никто не берёт, за доказанной непрактичностью, хотя выставлены они на видном месте, и хотя всем предлагаются. Купино - слишком культурный уже центр, чтобы сбывать эти вещи! Ещё ближе от входа стоят «лобогрейки» брянского завода в разобранном виде, «чтобы не пугать покупателя громоздкостью»; Но, опять-таки, местные крестьяне, испробовав единожды эти машины, наряду, например, с соответствующими им, как, например, марки «Аксай» завода Нахичеванского, ни за что не хотят брать первых, требуя вторые. Есть и «Аксай» на Купинском складе, но те спрятаны в глубине. «Коммерческий» способ ведения дела требует сбыть залежалый товар, и это нередко удаётся. А заведывающие складами меняются по несчастной случайности так часто, что не успевают совсем ознакомиться с рынками. И, тем не менее, несмотря на всё, склады делают по сотни тысяч оборот в год каждый - так велика потребность в машинах здесь, где почти у каждого крестьянина конные косилки и грабли. Но невольно приходит мысль: не лучше ли убрать переселенческие склады из мест, уже сплошь заселённых, где много и частных предпринимателей? Не полезнее ли будет их деятельность на тяжёлых и трудных окраинах? В Купине строится огромная переселенческая больница, здесь же опытное поле департамента земледелия с пробными озимыми посевами пшеницы и ржи, дающими пока что средние результаты; при этом учреждении метеорологическая станция, ибо Купино - местность с наименьшим ежегодным количеством осадков во всей степи - 170 мл. Вообще дело имеет понемножку, благодаря энергии и увлечению делом заведывающего. А главная движущая сила всех начинаний — отец Евгений, милейший настоятель здешнего храма, не мыслящий себя вне Купино, ни Купино без себя. Он не только душой и сердцем сжился с местными нуждами, но и собственными деньгами участвует в опытном поле, широко кредитуя последнее.

Смесь обычаев, лиц и речей в этом огромном селе, объединяющем, в общежитье крестьян чуть ли не с половины губерний. Действительно, единственный выход для всех, в смысле сколько-нибудь мирного и производительного землепользования, это размежевание, в остальных областях приложения сельскохозяйственного труда наблюдается полное единение.

Самое «модное» дело теперь - это крестьянские товарищества по производству и сбыту масла. Подобные образования раскинулись теперь по всей округе, и многие жители уже извлекают из скотоводства значительный доход, даже при настоящих крайне неблагоприятных условиях транспорта. Ещё по данным 1908 года, три смежных волости (в том числе и Купинская) давали на магистраль около 70 тысяч пудов готового масла - это при отсутствии всей организации. С того времени дело разрослось широко, и понятно поэтому и здесь лишь один раз¬говор и больнейший вопрос - о дороге, которая-де освободит всех от всяких излишков, теперь малоценных из-за дороговизной доставки, и даст возможность «обжиться», т. е. приобрести за умеренную цену всё то, что так необходимо, особенно при молодом ещё хозяйстве - хотя бы мануфактуру, железо, стекло.

Отсутствие таких, именно простых и необходимых решительно всем вещей домашнего и хозяйственного употребления, резко бросается в глаза наряду с той хлебной зажиточностью, которая и не снилось в «России». Привыкнув в последней начинать разговоры с крестьянином о земле, здесь чувствуешь, что не в ней пока главная сила - её достаточно, земельного вопроса не существует. А вот как достать хорошего леса на избы, вместо кривых двухвершковых берёзок, таких неудобных для стройки, да покрыть бы железом, да кирпичу бы немного - вот это задача. Отец Евгений, подвижный и горячий, обычно положительно загорается при упоминании о возможной дороге. У него готовы все цифры, доказательства убедительны - никто так не знает экономических условий округи, как отец Евгений. «Дорога нужна, она как клапан в насыщенной паром машине». И стоит любому совещанию, хотя бы тех же переселенческих чинов, состояться в Купине, отец Евгений уже ходатайствует о допущении его с совещательным голосом. Много пользы своим землякам приносит этот живой человек.

Дальше в степь. Всё, что раньше - живёт без нужды - чисто русская деревня, толь¬ко сыты кругом, да просторно везде. Дадут здесь железную дорогу - и не над чем больше будет задумываться уже обвыкшим крестьянам, не скрывающим своего общего удовлетворения. Церкви, школы и больницы - всё либо есть, либо строится, и если не урезывались вчетверо «по бюджетным соображениям», ежегодно испрашиваемые местным переселенческим районом кредиты на благоустройство и иные нужды местного населения, то совсем хорошо устроилась бы жизнь этой местности.

Для меня всё здесь ново, и всё интересно. И несообразное, с точки зрения европейского обывателя, ширина главных улиц, двухэтажные избы о «чистой половиной», убранной так, как у сельского батюшки - с граммофоном, картинами, и сами люди - мощные, умные, свободные. Здесь ещё их деды осели, и теперешнее поколение усвоило себе чисто сибирскую самостоятельность и широкие замашки». «В среднем тридцать десятин на семью, а иные и семьдесят. Слышала ли об этом крестьянская Русь? Переселившись всем обществом, каждый привёз сюда не меньше 300 рублей. Ссуды получили ещё полтораста рублей, и в первый год успели, заложив временные дерновые постройки и сразу приобретая едва ли не на всю сумму лошадей и семян, собрать по тысяче пудов разного хлеба. Затем неурожая здесь не было. Отсюда и всё благополучие при неустанной осмысленной работе и полном почти воздержании от водки, одно горе - нет настоящего рынка, тогда как Славгород, куда везутся все излишки, даёт минимальные цены. Когда же дорога, только и ждал я этого вопроса - вот тогда бы и пошли прежние слышанные много на всём протяжении пути рассуждения на тему о возможном благоденствии. «Даром бросаем хлеб, а такого нигде не видали», - с обидой говорят архангельцы.

«Первая группа переселенцев - это выходцы из южных губерний, преимущественно малороссийских, приволжских и частью великорусских (центральных). Хохлы, немцы — колонисты и упомянутые великороссы составляют все вместе до 90 % вселившихся, и должны быть признаны осевшими вполне прочно и устроившимися окончательно. Этот элемент характеризуется основательным домообзаводством, обширными запашками, увеличением инвентаря вплоть до сложных сельскохозяйственных машин; здесь обнаруживается проявление общественной инициативы, сооружаются групповые колодцы и мельницы, воздвигаются школы.

Вторая группа слагается из некоторой части великороссов,затем белорусов и вообще из выходцев более северных губерний, в частности, Минской, Витебской и Могилёвской. Устройство на новых землях здесь вовсе не даётся и даже через два года производят впечатление живущих на бивуаках и готовых в любой момент сняться с места. Некоторые из них если и уходят, то возвращаются обратно на родину, то искать другие участки - всё потому, что степь забивает, пугает отсутствие лесов и рек.

Такие единицы, не умея войти в общий круговорот местной жизни, отпадают и немедленно заменяются другими. Вся остальная масса вошла в колею, и Кулунда зажила своей собственной жизнью, всё ускоряя и ускоряя её темпы».

Алексей Овчинников

Статья из районной газеты "Маяк Кулунды" от 30 марта 2012 года