Постоянные разделы Shkaf knopka2.jpg Веб-квест.png Knopka setev2.jpg Bibliograf.jpg Masterklass.jpg ПОМОЩЬ.png Web202.jpg
Текущие активности АКЦИЯ 2024 БЕЗ КОТА И ЖИЗНЬ НЕ ТА КНОПКА МЕНЮ.png КМ АКЦИЯ 2024-радуга рукодельных идей.png МК АКЦИЯ 2024 ТК.PNG Azbukaknopka.jpg Read.jpg 2Geroy.jpg

Кириллов Лев Сергеевич

Материал из Wiki-Сибириада
Перейти к: навигация, поиск

Содержание

Название конкурса

Настоящие сибиряки

Номинация

Человек-достопримечательность

Населенный пункт

с. Красное Чановский район Новосибирская область

Автор

Анна Расщукина

Мы родом не из детства, мы родом из войны

Лев Кириллов

Великая Отечественная война стремительно ворвалась в жизнь многих людей и покалечила её . Говорят , что человек сам делает свою судьбу. И я хочу рассказать про своего двоюродного дедушку Льва Сергеевича Кириллова ,но никто не может лучше рассказать , чем он сам

Моя семья – моя судьба

"Родился, как свидетельствуют мои родственники, 2 августа 1926 года в селе Яркуль-Матюшкино Усть- Тарского района Заподно- Сибирского края, а ныне Новосибирская область. Моя мама Наталья Игнатьевна в девичестве Терентьева, а не помнила точной даты моего рождения, до поры до времени. Этот вопрос мало меня волновал . Лишь когда началась Отечественная война, и меня мобилизовали на шахту в город Прокопьевск, назрела необходимость получить паспорт.

Вспоминая детство, я вижу себя на коленях матери у открытого окна, теплого от высокого летнего солнца. И мама, и окно, и теплота нагретого солнцем, сливаются в один синий звучащий ослепительный мир, а там за окном, белые стволы берез, высокое небо с белыми неподвижными облаками. Я тянусь к свету, прутом изгибаюсь на руках, бью мягкими кулачками и смеюсь и смеюсь. Я чувствовал теплоту груди, прикосновение нежных рук, слышал её ласковый голос. С ощущением света, звуков и теплота сливались мои первые воспоминания. Еще неотделим я был от матери, от бережных её рук, в первые дни моей жизни.
мама Л.Кириллова
Мать обозначала тогда весь окружающий меня мир с его светом, пением птиц, теплом.

Мои первые шаги были по зеленой бархатной траве, среди бесчисленных цветущих луговых трав, кустов и деревьев. Мои первые шаги были окружены весенними песнями птиц, которые водились в моей роще. В этой роще мы, деревенские мальчишки и девчонки, бывали с весны до поздней осени. Всегда были голодные и в этом лесу ранней весной доставали грачиные яйца и пекли их на костре, летом собирали клубнику, рвали медунки, сарану, а осенью- костянку Много долгих и не всегда безоблачным дней утекло с тех пор, когда услышал я первые звуки родной земли, увидел сверкающий солнечный свет. И я обращаю взор к далеким истокам моей жизни к светлым родникам окружающей меня любви. И чем больше я подрастал- дальше уходил из этого теплого , растворяющего меня мира, отчетливее видел и осязал предметы, чувствовал земные запахи, слышал живые голоса. И чем дальше отходил от матери, ближе и понятнее, роднее становился отец Сергей Сидорович Кириллов с 1903 года рождения. Глазами отца я видел раскрывшейся передо мною величественный мир родной русской природы. До тридцатых годов он имел немного земли. Весной он пахал её сеял, иногда вручал мне лукошку с семенами и я по детски сеял хлеб. Иногда давал плуг в руки и я видел как черная земля переворачивалась, а следом за плугом садились грачи, чтобы добыть себе пищу. А когда приходила сенокосная пора, то я возил на лошади копны, метал стога. Особенно запомнил я зимние деревенские вечера, нашу ветхую избёнку, покрытую пластами, скудно освещенную семилинейной лампадкой . Нередко я засыпал на груди отца. Вот я лежу подле его, всем детским тельцем чувствую теплоту его большого сильного тепла и он о чем-то рассказывал. В первые же дни войны 1941 года его взяли на фронт. В своем письме с фронта он писал, что защищает Ленинград, который оказался в блокаде. Хорошую память оставила бабушка Варвара Николаевна Савина (мать моей мамы). Ёе незаурядный ум постоянно учил крестьянскому труду, она открывала для меня всё новые и новые жизненные премудрости, особенно о природе. Ёе нежность к зеленым лугам, золотистым осенним лесам, к медленным водам и терпким ягодам, жарким полдням и прохладным вечерам - передовались мне.

В школу я пошел учиться с восьми лет. Тогда в далекие годы, а это было в 1930 году, никто в школу не провожал, как сейчас, и в школе никаких цветов, линеек, и первого звонка не было. Помню как сейчас, был солнечный день, березы кое-где покрылись золотистым налетом, и я, в холщевой рубашке, в штанах из этого же холста, с дырявыми коленками, пришел в первый класс. Встретила нас молодая учительница Валентина Васильевна Ядрина. Учился я хорошо по всем предметам. Но трудности были, особенно зимой, когда наступали сильные морозы. В рваных ботинках, в одеянии, как говорится, на рыбьем меху, почти через всю длинную улицу, я доходил до школы промерший до костей, и это на первых порах моей жизни причиняло мне много тяжелых огорчений. Хорошо помню морозы тогда были на столько жестоки, что сороки и воробьи замерзали на лету… Но я своими маленькими мозгами хорошо усвоил, что развитие и образование ни одному человеку не могут быть даны, без упорного труда. Всякий, кто желает иметь хорошие знания, должен достигнуть этого собственным умом, собственными силами, собственным напряжением. Надо, чтобы ты видел себя в труде. Жизнь этого требует. Если ты увидишь себя в том, что создал своими руками- тебе будет небезразлично и то, что делается вокруг тебя. В юные годы- именно в эту пору рождается все благородное: трудолюбие, чуткость, любовь к прекрасному. За хорошую учебу и примерное поведение по окончании четвертого класса меня наградили Почетной грамотой и дали премию кусок земляничного мыла и ситца на рубаху. Этот удивительный запах от мыла я и до сих пор помню. За все годы учебы в школе, я и до настоящего времени помню многих учителей. Но особенно хорошее воспоминание оставила преподаватель и классный руководитель в старших классах Валентина Васильевна Добровольская. Она умела раскрыть простые жизненные явления просто и доступно. Как классный руководитель Добровольская оставляла нас после уроков. Мы беседовали на разные темы, особенно хорошо запомнил рассказы о Родине. Она говорила, что у всех есть Родина, но только у нас- Россия. Портрет нашей прекрасной и чистой, как росинка, страны соткан из золотых колосьев нив, звуков Глинки, Чайковского, поэм Пушкина, эпопей Толстого, природной мудрости славянских песен, сказок и обрядов… Помню, как-то в летнее время в воскресенье всем классом пошли в поход к озеру Чаргоры. На заходе солнца, когда озеро превращается в рябиновую гладь, мы оставляли у берега лодку-плоскодонку, разводили костер, варили уху из карасей и рассказывали интересные байки. Утро мы встречали стихами Фета, Тютчева, Пушкина. Трибуной часто служил пень, читать стихи мы учились у Валентины Васильевны. Все слушали как кто0то декламировал: «Сияет солнце, воды блещут, На всем улыбка, жизнь на всем. Деревья радостно трепещут, Купаясь в небе голубом.»Семь классов я окончил с Похвальной грамотой в мае 1941 года. Не долго оставалось жить мирно, 22 июня этого же года начиналась Великая Отечественная война с фашисткой Германией.

Помню был воскресный день, было много тепла, прекрасное лето, много зелени цветов. Я вместе с отцом Сергеем Сидоровичем косил траву. Неожиданно верхом на лошади прискакал бригадир и сообщил горькую весть:"Война!" По радио то и дело звучали слова похожие на клятву:"Наше дело правое. Враг будет разбит, Победа будет за нами!" Отец вскоре ушел на фронт, защищал блокадный Ленинград. А в начале 1942 года мать получила похоронку…
похоронка

В тяжелые годы страны молодежь направляли на военные заводы. Мне выпала доля стать шахтером в городе Прокопьевск. В октябре 1941 года нас, 30 мальчишек, со станции Татарск направили сначала в Новосибирск, а на второй день в Прокопьевск . На шахте меня определили забойщиком. В каждой пятерке мальчиков был мастер. Он учил, как надо работать отбойным молотком, как крепить штрек, как грузить уголь на ленточный транспортер. Как-то мастер послал меня в лаву, где работали взрывники: надо было убрать у прохода уголь и породу. С кайлом в руках я добрался до нужного места, долго крошил породу, и вдруг- обвал. Огромной глыбой мне придавило ногу. Я оказался в каменном мешке. После спасения- больница. Врачебная комиссия признала меня негодным в шахте . Надо было возвращаться в Татарск. Там жили мои дальние родственники. А как? Единственный способ забраться на углярку. И вот паровоз «ФД» пыхтя, медленно тянул на запад. Только на третий день поезд пришел на станцию. Радости не было конца! Родственники Котовы и Савины обогрели меня и через несколько дней пошел в пимокатный комбинат, где валяли валенки для фронтовиков, и одновременно учился в 8-10 классах, к концу войны у меня уже был трудовой стаж и среднее образование. Никогда не забудется День Победы. Весна 1945 года выдалась дружной. Настроение приподнятое, радио, газеты постоянно сообщали о скором конце войны, и наконец, оно прозвучало:»Передавайте всем, всем: Победа! Немцы капитулировали!» Радости и ликования не было конца. После войны я поступил в педагогический институт в городе Алма-Ата , но проучился два года и с третьего курса ушел, так как материальной поддержки не было, к тому же умерла бабушка Варвара Николаевна, которая поддерживала меня морально и материально.

И вот с приказом номер 18 от 19 марта 1947 года я иду во Вторую Сибирцевскую семилетнюю школу Венгеровского района преподавать историю, географию, Конституцию СССР. За день я отшагал 80 км., с собой ни кусочка хлеба, только методическая литература. Утром встретился с директором школы Валентиной Афанасьевной Докшиной. Коллектив школы принял меня доброжелательно, но больше всего опекала меня директор школы.

Здесь, в этом селе, я познакомился с девочкой по имени Зина.
жена Зина
Хорошо помню одно утро. Солнце еще не взошло, но все пылало, и я со своей девочкой пошел гулять к реке Тартас: всюду цвела черемуха, сирень, тополя, и мы, оба молодые, здоровые и настолько хороши собой, что люди говорили:»Какая замечательная пара!» Тогда мы бежали куда-то. Нет, не бежали, а будто сидели в хрустальной карете и она несла нас в невиданные края, неизведанные просторы. И от захватывающего ветра мы смеялись. Чему? Наверное, ни чему, а, скорее всего, тому, что друг друга нашли и нас вся жизнь впереди… Мы летели в этой прекрасной карете и не знали куда, не знали, что нас ждет впереди. Мы только жили одним прекрасным мгновением.Хотя впереди нас ждала нелегкая дорога. Ведь завтра (5 ноября1947года), должна быть свадьба. Мне хотелось видеть свою « невесту в белом венчальном платье, с фатой на её красивой голове». Но об этом только мечталось- были не то бедные, а нищие. Но мне мнилось «венчание» состоялось. И была свадьба. Все было: и любовь и удивительное узнавание друг друга, неожиданное открытие для обоих потрясающего запаса нежности, ласки, доброты. Мы работали- я в школе, а Зина, воспитателем в детском доме. Летом 17 июля 1948 года у нас родился первый мальчик- Володя. А первого апреля 1950 года родился второй сын- Сережа.
жена Зина вместе с детьми и сестрой Машей

По приказу Новосибирского облоно номер2049 от 11 июля 1951 года был переведен Чановский район в Красносельскую семилетнюю школу. Я преподавал историю и географию, а Зина учила детей начальных классов. После десяти лет работы в школе я уволился по состоянию здоровья и уехал в Читу, где меня ждала семья, то райком партии направил меня работать заместителем редактора районной газеты «Знамя коммунизма» . Здесь я проработал почти четырнадцать лет, а 1970 году обком КПСС направляет меня заместителем редактора в Ордынский район в газету «Ленинский призыв». Дети, Володя и Сережа, окончили среднюю школу в р.п. Чаны, поступили в институт, успешно его закончили, потом учились в аспирантуре, защитились и получили звание- кандидаты экономических наук. Работают они преподавателями в институтах города Новосибирска, читают лекции по экономики и финансам. Каждый имеет семью и детей, а для меня их дети- внуки. Их четверо: две девочки Наташа и Аня, и два мальчика- Алеша и Паша. У внука Алеши двое мальчиков- это мои правнуки.

Л.Кириллов вместе с женой Зиной

Когда ты вступаешь в осеннюю пору своей жизни, то удары судьбы в это время тебя постоянно настигают, порой очень и очень жестоко. В 1987 году у меня умирает самый дорогой и любимый человек, жена Зина, а спустя немного в иной мир ушла мама. Не стало и моих любимых сестер Полины, Тамары, Людмилы.

У меня особое отношение к женщинам. Я люблю их. Так уж сложилось в жизни, что я рос среди своих родных женщин. Младенцем слышал колыбельную песню мамы. А когда подрос, меня опекала бабушка Варвара, которую я тоже звал мамой. Любил и люблю своих сестренок, а у меня их было пять, а в живых осталось две Маша и Рая. Ближе всех из всех сестер для меня Маша.
Л.Кириллов вместе с сестрой Машей
Толи старше всех она из сестер, толи чаще всего приходится общаться с ней. Люблю её волевою, целеустремленную, добрую. А больше всего люблю её за это, когда умерла сестра Полина, а у неё осталось пятеро детей, она не задумываясь взяла на воспитание самых маленьких Олю и Лену, и всю силу сердца вложила им, всю любовь подарила им и продолжает и теперь опекать не только их, но и их детей. Низкий поклон ей за это!
сестра Маша с Олей и Леной
На правах старшего, я не только любил своих сестер, и остальных родных женщин. Что и говорить постоянно жили в нищете и нужде. Кто-то стремился обидеть без защитных женщин и я, как мог помогал. Летом 1943 года случилась такая история. С работы я отпросился на несколько дней домой. Добирался до дома пешком. Дома застал только сестренок.
Вместе с сестрами
Я не узнал их. Опухшие, они лежали на печи и смотрели на меня безжизненными глазами. Сердце сжалось от боли. Что делать? Помощи ждать было неоткуда. Деревня голодала. И я задумал об этом написать Сталину. Вскоре из Москвы в обком партии пришла телеграмма: «Немедленно окажите материальную помощь семье Кириллова. О принятых мерах доложите Верховному Главнокомандующему.» Через несколько дней семье выделили из колхоза дойную корову, муки, консервы, для девочек кофточки, платья. Так я спас своих милых сестренок.
сестры Л.Кириллова

Да и как не любить сестер. Оглядываясь с высоты времени- когда все мы были детьми, родители с раннего утра до поздней осени работали в колхозе, а я оставался с девочками. Я для них был и матерью, и отцом, и братом. Грудных кормил из марлевой соски, других- пеленал, мыл, заботился, чтобы они не простудились. Светлые слезы моего чувства к ним, их чувства ко мне сохранились на всю жизнь.

Вспоминая свое прошлое, думаешь все было светло и безоблачно в окружающем меня мире. Будто я плыл на сказочном плоту. Был молод, бодр, весел. И хотя нужда постоянно преследовала, но все стойко переносили и только смерть близких трудно пережить . В раннем детстве не знал тяжелых обид, ласковые руки моих родных поддерживали меня, и я благодарю судьбу, наградившую меня светлыми днями. Как-то давно, я последний раз был на своей малой родине. Я долго брожу по «своей» роще, подхожу к озеру Яркуль , отворачиваю заросшие зелеными бородами камни, любуюсь на золотое, усыпанное ракушками дно, на желтых пескарей, слушаю шум воды, дальние голоса ребятишек на деревне. Выхожу за околицу, подхожу к тому месту, где мы жили, скрываюсь в пахучей конопле. А как чудесно засесть в высокую золотистую рожь, неподвижно сидеть. Видеть синие небо, медленно кланяющиеся над головой колосья, смотреть, как по высокой коленчатой соломинке неторопливо поднимается божья коровка, как высоко в небе, под белыми облаками, распластав крылья, парит ястреб. А вот уже и подул легкий ветерок, шевеля травы, нивы, неся запахи цветов, прямо в лицо. И опять вьётся, уводя в даль, пыльная, нагретая солнцем дорога. Какая она будет, что она принесет радость или печаль?" Лев Кириллов.

Л.С.Кириллов

А в 1959 году мой двоюродный дедушка Лёва работал заместителем редактора Чановской газеты , и заочно получил специальность агронома . В это время он начинает писать. Сначала это были миниатюры, лирические зарисовки , воспоминания детства.

В гостях у деда

"Дедушкин дом… Сколько с ним связано в моей жизни! Ещё маленьким мальчиком я приходил к деду Тихону. Всем сердцем я привязался к нему. Теперь, когда вспоминаю деда, его простую ясную душу, по-прежнему всею силой чувствую, как значителен был нас связывающий нерушимый и светлый мир взаимной нашей любви. Мне особенно памятно знакомое место у большой и красивой березовой рощи. Сюда мы с дедом приходили полюбоваться грачиными «домиками». Однажды среди полыхавшей синими звездами васильков ржи мы шли межою, заросшей травой и голубыми колокольчиками. Кузнечики дождем рассыпались из-под ног. И непременно нас сопровождало пение жаворонка среди колосившейся ржи, которая была выше моего роста. Иногда дедушка брал меня на руки – и с высоты его роста я видел поля, опушку зеленого леса и большое деревенское озеро Яркуль. Мы выходили на берег этого озера, и я любовался белыми нежными цветами ландышей. Я любил собирать ландыши, любил запах этих лесных цветов. Вместе с дедом спускались к озеру у берега, заросшего лопухами и кувшинками.

Здесь, глухих и зеленых заводях, гнездились дикие утки, жили пузатые золотистые караси. Дед ловил их сетями. Бывало, расставит штук двадцать, а утром полная лодка живой, еще трепещущейся рыбы. Тяжелые караси бились в ней и разбрызгивали мутную воду. Засучив рукава, я вынимал из ячеек крупную рыбу и бросал на дно лодки. Дед с гордостью смотрел на нашу добычу. На загорелом и добром лице его светилась радость и довольство.

- Смотри, каких мы с тобой, Левушка, карасей наловили,- говорил мне дед Тихон. А когда мы плыли с одного берега на другой, к селу, то дед сильными руками правил лодкой, перебрасывая с одной в другое мокрое весло. На воду, на листья водяных растений падали брызги. Кругами, журчащими воронками крутилась за лодкой вода. Я смотрел на стекло озера, на белые цветы купавниц, на задремавших под мелкой листвою рыбешек, на голубое летнее небо, отражавшееся в неподвижой воде,- и счастье полное, радостное счастье переполняло душу. Счастлив и весел был дед и весь окружающий нас миром.

А дома нас ждало богатое застолье. Бабка Анисья уже ждало нас, и на столе стоял пузатый самовар, пахло пирогами, медом. За столом дед наливал полстакана граненого водки и столько же крепкого кирпичного (прессованного) чая и произносил : - Будем здоровы! Полюбились мне бабкины пироги с морковью да зажаренные крупные караси во всю большую сковородку. Но особенно деревенский запах был от самого деда Тихона. Всегда чисто выбритый, в длинной рубахе, гладко примасленные темные волосы. Помню, как учил он меня ездить верхом на лошади, косить травы, ставить сети. Теперь, когда уже нет деда, мне кажется, какой это был крепкий крестьянин. Его речь была не торопливая, с обилием ласкательных слов. Весь облик и образ жизни, его чудачества и веселый, живой, порой крутой, нрав, дедовы веселые шутки, множество пословиц и поговорок, которыми сыпал, как из рога изобилия, его старая фуфайка, сапоги сливались для меня в одно представление цельного старинного человека. Много лет спустя я приехал в гости к деду. Тот же дом, те же комнаты, те же маленькие оконца и та же русская печь, из которой бабушка Анисья доставала горячие щи, хлеба, топленное молоко с толстой румяной пенкой- все- так же было просто, бездумно празднично, а теперь ото всего веяло щемящей грустью. Бабушка умерла, дед остался один и тоже постарел. В доме тепло. Тихон Николаевич сидит за горячим самоваром, чай пьет. Обрадовался моему приезду, встает из-за стола, смахивает рукой пылинки с лавки. -Скучно одному-то? – спрашиваю я, раздеваясь. - Уже привык. Да и скучать не почему и не по кому. К старости дни, как капли росы, схожи. Никаких радостей. Да и вся-то жизнь сызмальства прошла в нужде да в горе, хотя и были светлые деньки. Что жизнь? Прожили со старухой, а детей не нажили, а без детей, что береза одинокая в большом поле. А теперь одно утешение – самовар. Разговорчивый он у меня. Вон он как поет- послушай-ка…- Дед, не торопясь, наливает и подвигает мне стакан крепкого чая. Самовар поет уныло свою нескончаемую песенку. Старик, подперев ладонью щеку, слушает. Наверное, пение самовара будит у него воспоминание о прожитом…

Ночью я долго не мог уснуть. Вспомнил былые дни, когда жизнь в этом красивом и уютном кипела вовсю. Нас, редких матюшкинских гостей, дед встречал с особенной лаской. Моя мама была его любимой племянницей, и он к ней относился, как к дочери. Помню, как кликал он ее Наташенькой, как гладила мою голову его рабочая шершавая рука. И воспоминание Яркуль-Малининского дома неотделимо в сознании моем от этого особого дедова запаха и шершавой дедовой ласки.


Недолго длилась моя встреча с дедушкой. Через несколько дней я уезжал домой. На прощание Тихон Николаевич растроганно сказал мне : Внучек, живи надеждой. Не становись преждевременно стариком. Забудь о моих проповедях, о моем одиночестве и старости, сохраняй неведение, как вот эти поля, которые раскинулись вокруг моей деревеньки. Они не думают об осени и зиме. Они радуются своему цветению, они трудятся безмятежно, самозабвенно. Они надеются на будущую весну… С тех пор я часто возвращаюсь в те времена и пытаюсь воскресить в памяти эти сладкие мгновения в моей жизни,- а это встречи с веселым и мудрым человеком, и сравниваю его с ярким солнечным днем на лесной поляне, на озере, где синие дали тонули в ослепительном свете, а белые цветы на лугу и кувшинки в озере пахли медом, где в гривах плакучих ив, берез струился свет солнца. Легкое, радостное настроение тогда носилось у меня в голове, и я думал, что ни встреча с хорошими людьми, ни эта природная красота не исчезнет никогда.

…Дед Тихон умер в свои 97 лет, он был настоящим человеком. Я вспоминаю те теплые дни лета, когда я приезжал к нему, и он встречал с веселой улыбкой, а потом шел в его маленький домик. И мы всей семьей обедали за обильным столом, а вдали за оградой всюду простирался деревенский простор.

… Спустя годы, шел на кладбище – надо было постоять у могилы деда. Деревни Малинино не было, только видны одни холмики, где когда-то стояли домики, и жили в них трудолюбивые крестьяне : сеяли хлеб, разводили скот, ловили рыбу… Я шел по пустынному кладбищу – всюду покосившиеся деревянные кресты, всюду запустение и уныние, но могилу деда я нашел. И грустно стало, и стыдно за себя. Да что же это такое ? Да почему же только через много лет я вспомнил о родных краях, где жили мои родовые корни? Нет, тут никакого не может быть оправдания. И впервые в этот горький час я задумался о родине, о России, доходит, о России, доходит ли до меня глубинный смысл этого великого слова?

В глубоком раздумье я пошел на берег озера Яркуль. Тихо стояла вода в нем, и только иногда порывистый ветер нарушал эту тишину, и тогда волны неслись в синеющую даль. И мысленно представил себе, как долго оно будет жить среди полей, лугов.

Потом еще раз вернулся на кладбище. Усталая душа присела у чужой могилы. В золотой пыли заходящего солнца набежало стадо коров ( недалеко отсюда располагалась бригада колхоза села Петропавловка), они разбрелись по кладбищу, оживили его своим бессловесным присутствием, принялись поедать травы, выросшие из тлена. Коровы лизали черные кресты. Пастух в старой фуфайке играл на свирели. В небе обозначилась радуга. От памятников и крестов падали длинные тени.

На покосившихся воротах кладбища изображен белый архангел с распростертыми руками, принимающий к себе, в город мертвых. Райские голубые краски, которыми он был написан, ласкали душу и вызывали воспоминания детства. Было ли оно ? Как можно поверить в то, что прошло и больше никогда не вернется ? Зеленая трава, тихий золотой вечер и бездонная глубина неба навевала грусть и переносили в далекое прошлое. Можно ли изгнать из памяти отдельные картины? Они до конца дней будут утешать душу." Лев Кириллов

Бабушкина коса

Бабушка Варвара Николаевна жила не то что не богато , а даже бедно, и умирая она оставила одну единственную реликвию – косу, не ту, что девушки украшают свою голову, а ту, что косят траву, при этом она тихо произнесла : - Берегите, она очень пригодится …

И действительно, в жизни она мне с женой очень пригодилась. Работая учителями, жили бедно, и приходилось держать коровку. Она – то нас и выручала, кормила досыта . И мы с Зиной заготавливали для неё корм. Вот тут-то и пригодилась бабушкина коса. Маленькая , очень острая. Бывало к Таям, так звали пойму реки Тартас, выйдем берегом вверх по реке на свою делянку, и не узнаешь свой покос. Поверх нетронутых трав, пестревшими багряными головками клевера, синими колокольцами, лупастыми звёздами ромашек, часто порос морковник- выше пояса. Он цвел крупными белыми зонтами. - Вот мы и на месте,- сказал я своей жене. И умиротворенно осматриваем покос, будто осматриваем квартиру, в которой так давно не были.

Взял свою косу с широким полотном, а Зина свою,- бабушкину с изношенным, узеньким, но остра и легка в работе. Первый прокос сделал я, а потом за мной пошла Зина. Она косила все с тем же упорством и не чувствовала усталости, легко водила плечами. Белые шапки морковника, ромашка, красные головки клевера, взблёскивая оброненной росой, казалось, сами собой гасли перед нею, будто слабые огоньки от ветра. Уже наступил вечер, и за нами осталось большая поляна и много тугих рядков свежескошенной травы. Пахло луговыми травами. - Устала я,- произнесла Зина.

Мы стояла у края недокошенной поляны и в молчаливом, сосредоточенном раздумье долго вглядывались в торжественно-спокойный лик заходящего диска раскаленного солнца. Я слегка, будто стесняясь этого движения, теплой ладонью провел по ее красивым волосам и сказал: -Давай докосим?

Постояв еще немного, она, наконец, молча шевельнула плечами, устало нагнулась, подняла косу. - Не надо, ты отдохни, а я один. - Нет уж, я тоже. И остатки недокошенной поляне мы докашивали рядом.

Я, без фуражки, в белой рубашке косил размашисто, низко пуская косу, чуть пригибая колени. Встречный свет от солнца заливал мои плечи, дымился в темных спутанных кудрях. Тяжелые стебли дудника, мельтеша белыми шапками, уносились в сторону и ложились рядом с Зиной. Валок истекал сырым травяным запахом. Время от времени я приостанавливался и, шумно отдувался, улыбался и подбадривал: - Давай еще чуть-чуть.

Работая спорилась и у Зины прошла усталость, и она, глядя на меня, на мои неторопливые и расчетливые движения, чувствуя, что мне нравится косить, и сама начинала полниться тихой радостью. - Давай, поправим косу. Я ее совсем загнала об этом чертов морковник. - Откуда его столько наросло!

Я подошел к берегу реки, где лежали наши съестные запасы и осел, и стал править косы- Зинину и свою, и обратил внимание на свистящие звуки- это рабочие совхоза приехали и пришли косить травы. Ликующее- голубой вечерний свет заливал поляну. Была видна каждая травинка, каждый листок, и везде что-то сверкало и блестело. Светлая гладь реки Тартас за краем обрыва серебрилась от кругов разыгравшихся окуней, щук. Серебрились обрызганная росой осока и камыш под берегом, легким дымом серебрилась постриженная кошенина, призрачными шатрами проступали копны свежего сена и стога в луговом заречье. …Потом, когда стали жить получше, не держали скот. Но бабушкину косу завернув в холщевую тряпицу, спрятал. Но однажды сын попросил, чтобы я отдал косу – скашивать сорные травы на своей даче. Много утекло времени, а как-то мне пришлось на свой день рожденья побывать у сына на даче. Всюду цветы, созрела вишня, розовыми клубочками висит малина, отяжелевшие ветки сливы свисали до земли. Отовсюду лилась радость: от земли, где благоухали разные растения, от солнечного дня и детей. И как-то неожиданно я подошел к куче мусора, который был навален у тына, и в сторонке увидел бабушкину косу. Она сиротливо прижалась к тыну, на ней увидел капельки дождя, только что прошедшего, и мне подумалось : не дождинки это, а слезы, мне очень стало жаль бабушкину косу .

И я увидел далекую картину, когда вместе с мамой оказался на лугу, где бабушка косила травы.

…Баба Варя взяла косу и подошла к краю поляны. Уже вечерело. Луна, наконец, выпуталась из зарослей- большая, чистая и ясная, кусты под ней заблестели влажными листьями. Деляна просияла, будто враз зажглась, засветились подвешенные над травами люстры морковника. На зонтах цветов тончайшим хрусталем заблестела роса. И сразу, как только взошла луна, где-то рядом заскрипел, забегал под серебристой и невесомой сеткой соцветий дергач, дружно брызнули окрестные кусты стрекучим гомоном камышовок. - Светло – то как!- подивилась бабушка. Стоя на берегу озера Чаргоры, у края деляны, баба Варя заворожено глядела на истекающую медовым светом луну. Потом, еще прислушиваясь к ликующей ночи, к радостно- грустному чувству, в самой себе, неслышно, как бы боясь что-то потревожить, провела по крайним травами деляны. Бабушка косила широко и жадно, как пьют в жаркий день ключевую воду, лишь изредка она распрямлялась, смахивала со лба волосы и улыбкой поглядывала на скошенные рядки.

За спорой работой бабушка не чувствовала усталости, руки окрепли, и она, поглядывая на нас с мамой, начинала полниться тихой и умиротворенной радостью.

После , когда деляна была полностью скошена, мы с мамой расстелили тряпку на волосок, разложили свои припасы и бабушка села за «стол», начала есть. - Какой вкусный хлеб! Свежей булкой пахнет. Как только что из печки. А еще вкуснее, если посолить немного. Я поле люблю. Всякое люблю. И когда снег только сойдет. Кругом еще серо, а оно уже зеленое. Видно, как по нему ветер бежит. И как облако пройдет- видно. А то, когда еще дождь в мае,- задумчиво шептала Варвара Николаевна. -Теплый с громом. Громом ворчит, как дедушка. И дождь тоже добрый, веселый. Земля так и поднимаемся под ним. И хлеба на глазах растут. Утром стояли еще маленькие, а к вечеру заметно поднялись. А в лесу кукушка без устали считает твои года. Дождь, а она будто не замечает его .

Бабушка аппетитно жевала и веселыми глазами поглядывала на озеро. В темной воде светились редкие звёзды. Волны на озере старались унести их с собой, но звёзды, будто позолоченные поплавки, снова возвращались на прежнее место. Другого, противоположного берега не было видно, но временами с той стороны легким ветерком доносило запах свежих стогов.

Передо мной открылся удивительный мир, полный сверкающих трав и солнца, и никогда не забудется та ночь, которую провел с бабушкой, и та коса, которой она так легко скашивал обильные травы." Лев Кириллов


А затем из- под его пера выходят более серьезные вещи. Более двадцати лет находится на пенсии , но продолжает литературную работу . Пишет и издаёт книги . Мой дедушка человек интересной судьбы . А какой он собеседник ! Речь его грамотная , красивая , четкая . А ещё больше я убедилась в этом когда прочитала его книги' .

Аня Расщукина


Как хорошо он пишет о своих родных! '''Только человек , глубоко любящий свою семью , может так написать . Я счатлива , что являюсь внучкой такого человека . Пусть он живет долго и счастливо , а по возможности , радует читателей своими книгами .

Литература

-личные воспоминания Л.С.Кириллова; -статьи из книг Л.С.Кириллова

Ссылки

Ссылки на внешние источники в Интернете, используемые автором конкурсной работы

Личные инструменты
Пространства имён
Варианты
Действия
Навигация
Инструменты